Клетка
ВИКТОР сидел в задней комнате погребка, винная кисловатая сырость шла от земляного пола. Керосиновая лампа потрескивала, тухла, на беленых досках вздрагивал от нее свет.
Виктор сидел один, никого грек не посмеет пустить. Из цинковой квартовой кружки доливал Вавич в стакан красное вино, и плотно вино прилаживало все тело к соломенному стулу, к черному, сырому столу. Вавич отломил еще кусочек брынзы.
— И пусть! — бормотал Вавич. — И черт с ним, что выговор по полиции… от бабы, от стервы выговор, от лахудры! От лахудры! — крикнул громко Вавич.
— Спрашивали? — отозвался из-за дощатой дверки грек.
— К чертовой матери! — крикнул, как плюнул, Виктор. — От шлюхи выговор, выходит, мочена бабушка, святой подол! — бормотал Виктор. — А я прокурору — военному прокурору и зарегистрировать! — Вавич стукнул кулаком по разлитому вину.
Лампа капнула еще раз последним светом, и огненными чертами засветились доски перегородки.
Виктор глядел пьяными глазами на огненные линейки, и вдруг показалось, что тьма, тьма уж всюду вокруг, во всем мире, а это он во тьме в огненной клетке, из огня прутья, как железные. И задвоились, гуще оплели.
— А! — заорал вдруг Виктор и застучал отчаянно кружкой по столу, бросил, выхватил из кармана револьвер, выстрелил вверх наугад.
И сразу распахнулась дверка, и свет бросился из двери, полным током, и грек тараторит:
— Сто такой мозет быть, господин надзиратель?
— Получай! — хмуро сказал Вавич, постукал браунингом о край стола и грузно поднялся. «Еще куда пойти?» — думал Виктор. У грека над стойкой на заплесневелых часах — чего там? Десять всего. И наплевать, что десять, и Виктор пробирался, задевал столы, повалил два стула — грек провожал до лестницы, помогал карабкаться по скользким ступеням.
— Ага! — сказал Виктор, постоял, пошатываясь на тротуаре. Свежий ветер трепал полы шинели, бил их о голенища. Виктор икнул.
— Фу! Здорово как! — и он пошел против ветра, чтоб дуло в лицо, как раз выходило — домой.
— Ну! Заснула? Фроська! Удрала, сволочь, к хахалям своим, развела скачков.
— туды твою, раздолби твою в смерть, — распахнул дверь.
В прихожей горел тусклый свет, и черной дырой шел пустой коридор. Виктор отвернул голову от пустоты и быстро дернул дверь к себе в кабинет. Шарил рукой — скорей, скорей выключатель. А это что? Что это? У Виктора закружилось в мозгу — на просвете окна встала черная, женщина, что ли? Груня вдруг. Нет-нет! И Виктор глаз не спускал с силуэта, пальцы быстро, паучьими лапами шарили сзади выключатель. Без шума движется, движется на него, у Виктора сжало горло. Он схватил, зажал в кармане револьвер. Надвинулась совсем, и что-то толкнуло в грудь, и Виктор вздернул руками и сполз по стенке на пол.