6
В 20-х годах писали очень много стихов для детей о том, как делаются вещи. Это были большей частью описания производственного процесса — вялые, неэмоциональные. Стихотворная форма для подобных произведений была совершенно необязательной — в них не найти и следов поэтичности. Воспитательная их ценность была очень ограниченна. В стихах о том, как делают вещи, не было тех, кто их делает, — в лучшем случае о них мельком упоминалось, как, например, в одном стихотворении Е. Данько:
Так бери же чашку смело,
Пей из чашки сладкий чай,
Да про тех, кто чашку сделал,
Вспоминай!
Между тем люди изображены в стихотворении бледно и вспоминаются не они, а то, как выразительно раскрыла ту же тему Е. Данько прозой, в превосходной книге «Китайский секрет».
Отсутствие в «производственных» стихах героя-труженика, а значит, и напряжения труда, его радости делало стихи такими бестемпераментными, что они умирали, едва родившись.
С. Маршак в 1923 году поставил в центре сюжетного стихотворения о пожаре самоотверженный, умелый труд пожарного и позже, в 1927 году, рассказал о работе почтальона. Это было важным для нашей детской поэзии новаторством. Но поэтический разговор о благородстве труда Маршак вёл ещё безотносительно к возможной в будущем деятельности читателей и к доступным им сейчас формам труда.
Решительный и важный шаг вперёд сделал Маяковский: он не просто рассказывал о труде — он его пропагандировал. И не только труд в будущем, но сегодня — с самых первых шагов.
Вспомним ещё раз:
Этот
чистит валенки,
моет
сам
галоши.
Он
хотя и маленький,
но вполне хороший.
……………………………….
Сима тоже деловит:
у него серьезный вид.
Хоть ручонки и тонки,
Работай, говорит Маяковский детям. И учись уважать тех, кто трудится для тебя:
А няня работает —
водит ребят.
…………………………………………………….
К няне
надо
хорошо относиться.
И как не подивиться на японцев, которые не бегут от грозного вулкана: «Нельзя. Работать надо».
Настойчиво, неустанно повторяет Маяковский детям, что ценность человека, маленького и большого, ценность народа определяется его трудом. И надо подражать тем, кто самоотверженно работает для других:
Труд большой рабочему —
простоять всю ночь ему.
………………………………………………..
Кличет книжечка моя:
— Дети,
будьте как маяк!
Всем,
кто ночью плыть не могут,
освещай огнём дорогу.
И снова и снова о том же. Презирай Власа — лентяя и лоботряса, страшись его судьбы. Удивись, как много людей работало над твоим игрушечным конём. И подумай о будущей профессии, примеряйся к ней в игре.
— ребячьем или взрослом. Даже по стихам о зоологическом саде шагает очень симпатичный верблюд:
он в работе круглый год —
он,
верблюд,
рабочий скот.
В двух стихотворениях (кроме «Власа» — сатиры на бездельника) труд — основная тема. Оба — «Конь-огонь» и «Кем быть?» — произведения не только новаторские, важные для времени, когда были написаны. Они и сегодня превосходно работают.
«Конь-огонь» резко отличается от «производственных» детских стихов 20-х годов. У Маяковского в центре стихотворения не самая вещь, а люди, которые её изготовляют. Интерес к рассказу повышается тем, что мастера делают не привычные предметы обихода, которым обычно посвящались «производственные» стихи, не чашку, стол или тетрадку, а вещь волшебную, почти живую и совершенно необходимую читателю: игрушечного коня. Труд не обезличен, у каждого работника и своё дело и своя реплика в стихотворении.
Малышу очень хочется получить коня, но не меньше заинтересованы и мастера, рабочие, в том, чтобы его добротно сделать. Короткие деловые реплики рабочих доброжелательны, в них чувствуется охота к труду, готовность помочь малышу, в которой нет и следа снисходительности — напротив, сознание важности предпринятого дела.
Чтобы сделать коня, нужен прежде всего картон. Мастер и малыш идут к писчебумажной фабрике.
Рабочий спрашивать их стал:
— Вам толстый
или тонкий? —
Спросил
и вынес три листа
отличнейшей картонки.
— Кстати
нате вам и клей.
Собрали все припасы, но нужно будет ещё раскрасить лошадь, а то она выйдет «бедная, скучная и бледная».
К художнику,
удал и быстр,
вбегает наш кавалерист.
— Товарищ,
вы не можете
покрасить шерсть у лошади?
— Могу. —
И вышел лично
с краскою различной.
Потрудившись вместе, мастер, столяр, щетинщик, художник сделали мальчику коня.
Что за лошадь,
что за конь —
горячей, чем огонь!
……………………………………………….
На спину сплетённому —
помогай Будённому!
Маяковский сказал интервьюеру, что хочет показать в этом стихотворении «общественный характер труда». Показал он не только это — значительно больше: как увлекателен серьёзный, добротный труд, как охотно выполняют его люди, каждый свою работу и все вместе общую.
В стихотворении «Конь-огонь» малыш ещё потребитель чужого труда. Радостно и дружно мастера работают для него. И читатель видит, как спорится труд, когда «вместе взялись все за дело».
Но надо же и о своем труде подумать.
У меня растут года —
будет и семнадцать.
Где работать мне тогда,
Чем заниматься?
«Кем быть?».
«Будет и семнадцать» — не значит, что уже приближается этот рубеж между учением и работой. Нет, стихотворение написано для детей, ещё увлечённых игрой в трамвай и кондуктора, в доктора и больного. Маяковский воспроизводит обычную ребячью игру, но неприметно поворачивает её к первым размышлениям о выборе профессии уже всерьез.
Тут снова Маяковский говорит про общественный характер труда. Но главное для него теперь не совместный труд — это основная тема стихотворения «Конь-огонь», здесь она побочная, — а радость всякого труда для общества. Поворот от игры к «правдашней» жизни найден на этот раз в том, что труд доставляет радость совершающему его, если он нужен другим, приносит пользу людям. Говоря категориями «взрослого» мышления, речь идет о сочетании личных интересов с общественными. Маяковский сумел эту идею перевести на язык ребячьих интересов, игр и размышлений.
Кем бы ни представлял себя мальчик, от имени которого ведётся рассказ, — столяром, инженером, рабочим, врачом, шофёром, летчиком, — он не забывает о цели труда.
Хороший дом,
большущий дом
на все четыре стороны,
и заживут ребята в нём удобно и просторно, —
мечтает будущий инженер-строитель.
Только скажите,
вам куда надо —
без рельсы
жителей
доставлю на дом, —
обещает будущий шофер.
Все эти и подобные им строки даны без нажима, вплетены в рассказ естественно, непринуждённо, но с мягкой настойчивостью они повторяют всё ту же мысль: трудиться надо для других и это даст радость тебе.
Каждая «примерка» мальчика к профессии сопровождается рефреном:
Столяру хорошо,
а инженеру —
лучше,
пусть меня научат.
………………………………
Быть шофёром хорошо,
а лётчиком —
лучше,
я бы в лётчики пошёл,
пусть меня научат.
Трудно выбрать. Буйно разыгрывается фантазия мальчика, его захватывает радость огромных возможностей, радость ощущения своей ещё не созревшей, но готовящейся к действию силы, радость стремления к борьбе и победе.
Дух захватывает:
сдавайся, буря скверная,
открою
полюс
Южный,
—
наверное.
Ветер вьюжный надувает парус жизни торжественным маршем, предвещающим богатую судьбу, мечтой о победе над стихиями кончается игра, серьёзность и значительность которой скрыта за непосредственностью весёлого, задорного рассказа.
Воспитательная идея стихотворений «Конь-огонь» и «Кем быть?» выражена не декларативно: ощущение радости труда возникает из рассказа о содержании труда.
В стихотворении «Конь-огонь» поэт всё время приостанавливает развитие сюжета, чтобы сосредоточить внимание читателя на руках мастера, столяра, художника. Рельефность и темпераментность изображения простых рабочих процессов в стихотворении «Кем быть?» создают напряжение стиха, всё повышающееся к концу, — от билетика, который продаёт кондуктор трамвая, до стремления лётчика достигнуть звёзд и Луны, до убеждения матроса, что он «откроет полюс Южный, а Северный — наверное».
Боевым призывом к труду начинается описание заводской работы:
Вставай!
Иди!
Гудок зовёт,
Разбивка и синтаксическое строение первых трёх строк диктует отрывочное произнесение с чёткими паузами. Это не только призыв — почти приказ. А последняя строка льётся плавно, словно широко раскрываются перед мальчиком ворота цеха.
На заводе:
Народа — уйма целая,
Тысяча двести.
— сделаем вместе.
Двухударные строки (вторая и четвёртая), чередующиеся с трёхударными, не только передают взволнованность, вызванную зрелищем цеха, — они сильными ударениями и длительными паузами, которых требует здесь ритмическое строение («тысяча // двести», «сделаем // вместе»), выделяют самое важное: множество рабочих и общий их труд.
Но вот изображается самый труд, его содержание. Теперь энергичные двухударные строки господствуют.
Можем
железо
ножницами резать,
тяжести тащим;
молот паровой
гнёт и рельсы травой.
А как только приостанавливается описание работы, чтобы подвести итог увиденному, сделать вывод, ритм меняется, ударение переходит с первого на второй слог строки (резкость перехода несколько смягчена тем, что и последняя строка описания — «машинами правим» — начинается с неударного слога):
нужна одинаково.
Я гайки делаю,
а ты
для гайки
Поэт возвращается к изображению работы, она становится всё напряжённее — и напряжённее ритм стиха. Всё меньше безударных слогов между ударениями.
Болты,
лезьте
в дыры ровные,
вместе
сбей
огромные.
Там —
здесь —
гром.
Работа кончена, снова меняется ритм: вместо двухударного дольника — четырёхстопный ямб.
И вот
вылазит паровоз,
и нас
и нёс
и вёз.
Короткие, отрывистые слова словно имитируют ритмичное пыхтение паровоза, набирающего скорость. Это «ритмоподражание» сопровождается звукоподражанием — аллитерацией, как бы воспроизводящей свист вырывающегося пара (вас — нас — нёс — вёз).
Маяковский в стихах для детей не упрощал обычного для него ритмического рисунка (к классическим размерам приближаются лишь стихи для самых маленьких), и это совершенно оправдано тем, что ритмическая система Маяковского даёт возможность резче, чем в классическом стихе, выделять самые важные слова и строки, сосредоточить на них внимание маленького читателя. В то же время некоторые обычные для Маяковского способы разбивки строк (особенно разбивка слова на две строки), которые для взрослых имеют значение своего рода ритмико-смысловых фигур, детьми воспринимаются как игровые. Они близки к словесным упражнениям ребят, в которых выражаются и потребность в процессе усвоения родного языка играть звуками, слогами, и свойственные каждому ребёнку ритмические импульсы (скандирование).