Поиск по творчеству и критике
Cлова начинающиеся на букву "Ч"

1. Ивич Александр. Воспитание поколений. Маяковский — детям

Входимость: 1. Размер: 27кб.

Часть текста: всполошил, разгневал одних её деятелей, а других заставил серьёзно задуматься: верно ли они работают, дают ли они советским ребятам именно то, что нужно им? Библиотечная комиссия Центральной детской библиотеки, прочитав приведённые строки поэта, язвительно напомнила Маяковскому, что известно совсем другое: земля круглая и сообщение, будто она начинается от Кремля, «сомнительно», а некоторые фразы стихов непонятны даже взрослым. И постановила суровая комиссия стихотворение «отвергнуть». Это характерный эпизод той борьбы, в которой с ошибками, спадами, срывами и блестящими победами создавалась поэзия для советских детей в 20-е годы. Ко времени, когда решительная резолюция Библиотечной комиссии затруднила читателям доступ к превосходному стихотворению «Прочти и катай в Париж и в Китай», на Маяковского были уже сердиты многие работники детских библиотек, многие педагоги и редакторы издательств. Подумать только: в дискуссиях, в статьях, на десятках заседаний идут споры о том, в какой дозе, для какого возраста, с какой степенью осторожности можно вводить в детские стихи социальную и политическую тему, а тут Маяковский, не спросясь броду ни у каких комиссий, пишет «Сказку о Пете, толстом ребёнке, и о Симе, который тонкий» — агитку, плакат, лобовые политические стихи, разрушающие весь частокол тематических и художественных ограничений, который так старательно воздвигался на всяческих совещаниях. Грубо, антипедагогично, юмор может устроить взрослых, стиль сложный, содержания нет — вот некоторые характеристики «Сказки о Пете…», занесённые Маяковским в записную книжку на обсуждении рукописи в Госиздате. Удивительна глухота участников совещания к стихам, их непонимание того, что доступно ребёнку, какая поэтическая пища была в ту пору нужна ему....

2. Паровозы

Входимость: 1. Размер: 44кб.

Часть текста: очень смешная -- впереди, как на носилках, медный шарик-котел и маленькая труба, как папироска. Сбоку крохотный цилиндр: из него палочкой выходит рука и вертит большое колесо. А потом идут целые дроги и два колеса сзади. Наверху маленькая кукольная скамеечка и руль, чтоб поворачивать колесо. -- Пусть теперь по кругу пойдет, -- говорил генерал, -- поверните руль. Вот-вот! Непременно сегодня же вечером скажу начальнику Арсенала, чтоб делали такую же настоящую. Обязательно! Эх молодчина! Генерал хлопнул Кюньо по плечу. Кюньо покраснел от радости. -- Вы согласитесь, генерал, -- сказал Кюньо, -- ведь поставить сюда пушку или нагрузить ядра, и без всяких лошадей, моментально... -- А, ну-ну, -- сказал старик, поднялся и стал искать на столе. -- Что бы такое положить? Чернильницу? А вот: ключи! -- И он полез в карман. Генерал забыл, что он генерал, а Кюньо -- офицер, и они вдвоем, как дети, на полу, все пускали и пускали паровую тележку, пока не доложили, что пора ужинать. Только через шесть лет наконец сделали в Арсенале большую такую...

3. Удав. Глава XI

Входимость: 1. Размер: 8кб.

Часть текста: было менять музыку. Король уж привык работать под этот марш. Я узнал, что Голуа прибавили до семидесяти долларов за выход, и я потребовал, чтоб за это он взял мое содержание за свой счет. Голуа возмутился. -- Это вероломство! -- кричал он на всю гостиницу. -- Честь -- это есть честь. Но я намекнул, что я могу заболеть, и даже сделал кислое лицо. Француз ушел, хлопнув дверью. Но ночью, после представления, он ворчливо сказал в коридоре: -- Больше семи рублей в сутки я не в состоянии платить за вас, -- и нырнул за дверь. "Ничего, валиком", -- твердил я себе, засыпая. Дела мои шли превосходно. Я получил мое жалованье за месяц. Все сто рублей я перевел в банк. Это уж были последние сто рублей. Я ходил в тот день именинником. Я теперь думал только о том, чтобы собрать еще немного денег для семьи. Я решил, что скоплю им шестьсот рублей. Пока меня будут судить, пока я буду в тюрьме, пусть им будет легче житься. Мы переезжали с французом из города в город. Голуа уже заговаривал о загранице. К удаву я почти привык. Я говорю "почти", потому что каждый раз, как открывалась на арене клетка, по мне пробегала дрожь. Мы гастролировали на юге, и уже повеяло весной. Удав стал веселей; он живей подползал ко мне, он спешными, крутыми кольцами обвивал меня, -- этого бы никто не заметил. Сам Голуа этого не видел, это мог чувствовать только я, у которого под руками играли упругие мышцы удава. Я чувствовал, что удав сбросил свою зимнюю лень. Наш номер кончался в две минуты. И я каждый раз слышал вздох всего цирка. Француз не врал: зрители еле дышали, пока удав, как будто со злости за неудачу, с яростью завивал вокруг меня новое кольцо. У меня было уже шестьсот рублей. Но деньги сами плыли мне в руки. Я играл без проигрыша. Я теперь сам ...