Поиск по творчеству и критике
Cлова начинающиеся на букву "Е"

1. Виктор Вавич. Книга третья. Велосипеды

Входимость: 1. Размер: 14кб.

Часть текста: со стула. Сеньковский схватил в комок салфетку, стал тереть, больше тер по груди, нажимал с силой. — Хы-хы! — Болотов с края стола давился куском, держал обе горсти у рта, раскачивался. — Как вы… того… с женским полом… по-военному. — Э, а то не так бывало, — Сеньковский бросил под стол салфетку, сел, — а то… — он погрозил Жене пальцем, — мы и пришпилить умеем. — Пришпилить! — и Болотов совсем сощурился. — Озорник, ей-богу! — Гвоздиками! — и Сеньковский присунул лицо к Жене. Женя глянула и перевела по скатерти взгляд на Виктора. Виктор взялся за ус. — Жидовочек! — крикнул Жене Сеньковский. — И жидов тоже. Ух, погодите, мертвым позавидуете! — И Сеньковский застукал пальцем по столу. — Я жидовка, чего с жидовкой возитесь? Шли бы себе до русских. А что? Еврейка слаще? — Конфета, скажите! — и Вавич выпятил губу. — Может, горчица? — и Болотов налег на стол и глядел то на Сеньковского, то на Виктора. — А? — И вдруг один зароготал, откинулся, закашлялся. — Тьфу! — Не! — и Болотов хитро сощурил глаз. — Не! Теперь вам повадки не будет. Теперь и мы поумнели. Жиды друг за друга — во! Огнем не отожжешь. А мы теперь тоже — союз! — И Болотов вскинул сжатым кулаком и затряс в воздухе. — Союз! — Болотов встал. — Союз русского народа! Православного! — Болотов грузно поставил кулак на стол и вертел головой. И вдруг ляпнул пальцами по столу как скалкой: — Наливай! Витя! Наливай распроклятую. И ей, пусть пьет. Хочь и подавится. Виктору пришлось полстакана....

2. Виктор Вавич. Книга третья. Выходите

Входимость: 1. Размер: 5кб.

Часть текста: глухо говорили. Сеньковский дернул парадную дверь — все замолчали, глядели. Сеньковский подергал за ручку. — Так! Заперто. — Девчонка в дворницкой, — сказали из кучки. — Стой здесь! Никого не пускать до следователя. — Он ткнул городовому: — Здесь у дверей! — и выбежал вон, дворник уж бежал навстречу. — Ваше высокородие… — Где она? — крикнул Сеньковский. — Веди. Дворник побежал впереди. Фроська сидела на табурете и взывала в голос, когда шагнул за порог Сеньковский. — Все пошли вон, — крикнул Сеньковский. Дворничиха дернула за руку мальчонка, искала шаль. — Ну, ну, живо, — подталкивал ее дворник, он захлопнул за собой дверь. Фроська выла. — Не выть! — крикнул Сеньковский. Фроська всхлипнула и дышала, разинув рот. — Как было? Ты где была? Фроська рукав к глазам и начала ноту. Сеньковский отдернул руку рывком. — Ну, говори, дура, а то плохо будет. Где была? — Утром захожу, — всхлипывала Фроська, — а барин лежат в кабинете и руки так… Ой! — и Фроська завыла. Сеньковский стукнул по столу: — Ну! А пришел когда? Вчера пришел? — Меня дома не было, ей-богу, за синькой бегала. А тут одна еще приходила, дамочка… Ждала. — А ты ее одну оставила, ушла? — Да я на минутку, — и Фроська решила, видно, удариться в такие слезы, чтоб никто не пробился к ней. Сеньковский встал, глянул в занавешенное окно и ловко стукнул Фроську по затылку. Фроська оборвалась. — Как же ты, стерва, пустила, а сама ушла? А воровка вдруг? Да тебе за это — с живой шкуру сдерут, — Сеньковский говорил шепотом, совсем нагнулся Фроське к лицу. И один раз только и глянула Фроська в глаза Сеньковскому. — Да я… да я, — заикала Фроська. —...

3. Виктор Вавич. Книга вторая. Муха

Входимость: 1. Размер: 11кб.

Часть текста: — Ломовой! Чего стал? Улица? Улица какая? Ротозей! Вот написано русскими буквами — пожалуйста! Неграмотный? Спроси у постового. Успенская улица. Повтори! Ну, то-то. А зевать нечего. Бумагу Виктор написал на бланке, буквами твердыми, большими, острыми. — Снесешь Болотову. Чтоб моментально. — Городовой смотрел в глаза и упрятывал в серьезный взгляд хитрую догадку. — Ты сколько получаешь? — крикнул Виктор. — Жалованья, дурак, я спрашиваю. Шестнадцать? Не копеек, рублей? А солдат двадцать две копейки! копейки! и за портянку казенную знаешь что… Пошел! — топнул Виктор. Снял шинель. Сел за стол и тут только увидел солнце: оно блестками, радугами вошло в граненую чернильницу, и она цвела как брильянтовый куст. Больная муха грелась на крышке и сонной ногой потирала упругое крыло. «Птица в своем роде…» — загляделся Вавич на муху и на весь зеленый ландшафт стола — молью выеденные колдобины, чернильные острова. Виктор смотрел, как мшилось на солнце сукно, и захотелось поставить на этот зеленый луг оловянных солдатиков: чтоб блестели на солнце, чтоб тень была с острыми штыками и чтоб пахли игрушечным лаком. Какой это лак такой замечательный? Виктор взял со стола полированную ручку, поднес к носу. Нет, не пахнет. Муха...

4. Виктор Вавич. Книга вторая. Никогда

Входимость: 1. Размер: 10кб.

Часть текста: липла не к футляру, а к пальцу, и старик швырнул в сердцах футлярчик и крикнул: — А черт их всех дери! — Что, что там? — застонала старуха — Кого это ты, Сева? Сева! В это время кто-то дернул входные двери, и разговор в сенях. Тайка это. Смеется, еще кто-то. Всеволод Иваныч вышел, он держал липкие руки на отлете и хмурился в темноту. — Добрый вечер! — услышал он из темноты гортанный говор. — Я говорю, что, значит, выходит, что и куры-таки забастовали. Нет, ей-богу, на базаре нельзя найти одно яйцо. Тайка смеялась и смущенно и нахально как-то. — Ничего не вижу, — сказал Всеволод Иваныч, — простите, господин, ничего, знаете, не вижу. — А темно, оттого и не видно. — Это Израильсон, — сказала Тая. Но Израиль уже шел к старику, он щурился на свет и протягивал руку. — Что вы так смотрите, я не разбойник, — улыбаясь, говорил Израиль, — я флейтист. — Извините, — старик поднял обе руки, — у...

5. Виктор Вавич. Книга вторая. Подушка

Входимость: 8. Размер: 12кб.

Часть текста: забил рот хлебом и припал к блюдцу. Мама всхлипнула и вышла. Коля вскинулся, глядел ей вслед. Вскочил. В спальне мама плакала, вся уткнулась в подушку. — Ей-богу! — говорил Коля. — Вот ей же богу. И чего ему врать. Охременко такой. Хороший такой. Мамочка! Но мама не отрывала головы и вся дергалась. — Ну мамочка! Ну милая! — Коля хотел раскопать в подушке мамино лицо, но мама утыкалась глубже и глубже, как будто хотела закопаться насовсем насмерть. — Ну, я побегу сейчас, сейчас. Они все там заседают, и прямо я зайцем прорвусь. Ей-богу! — кричал Коля на бегу. Он сорвал с вешалки шинель, бросился вон и выбежал в ворота. Коля не знал, где заседают. Сторож в почтамте один, Алексей, он вот говорил еще вчера, что все еще заседают. А папа не ночевал. Коля то шел, то подбегал — скорей, скорей к почтамту, к Алексею. Прохожих было мало, хорошо было бежать. Потом пошло гуще, Коля толкал сам не видя кого — больших. Он свернул за угол — вон он, почтамт с тройным крыльцом. Народ густо толпился на перекрестке, Коля юрко пробивался, запыхавшись, — мама с подушкой стояла в голове и все глубже, глубже зарывалась. И вдруг совсем свободно, пустая мостовая перед почтамтом. Коля пустился отчаянными ногами. — Эй! Стой! Куда! — и свисток. Коля бежал. У тройного крыльца стояли три солдата с ружьями. Один шагнул, чтоб не дать Коле ходу, и мотал головой: —...